В Тамбове 230 лет назад: Державный «проступок» Державина
Весной 1788 года Державин, чтобы помочь купцу-комиссару Ивану Потаповичу Гарденину, нарушил регламент, превысив полномочия, после чего последовала его отставка с должности правителя Тамбовского наместничества. Однако после некоторых мытарств его карьера опять пошла в гору.
Во время работы с архивными документами, связанными с историей здания по улице Советской, 107В (бывшего комиссионерства/интендантства), выяснилось, что в январе 1844 года из комиссионерства сообщалось «наследникам губернского секретаря Гарденина о прибытии к заключению договора» на поставку сукна. Известно, что купец Иван Гарденин (ок. 1718–1794) имел в Воронеже дом, а также земли и фабрики, в том числе в селе Бондари Тамбовской губернии, которые перешли к его сыновьям Якову и Дмитрию. Кто-то из них поступил на государственную службу, продолжив дело снабжения армии.
Весной 2013 года я публиковала здесь, в ЖЖ, материал «Державный "проступок" Державина», который сегодня не потерял своей актуальности, поэтому опять повторю его скорректированный вариант.
В 1788 году Г.Р. Державин превысил должностные полномочия, за что был отстранен от управления Тамбовским наместничеством и отдан под суд. Вспомним, по какой причине это произошло ровно 230 лет назад.
Весной, в марте-апреле, в тамбовском крае произошло быстрое таяние снегов и разлив рек, которые до появления железных дорог были главными транспортными артериями, поэтому весеннего времени всегда ждали и готовились перемещать грузы. Бывало, что в весенний период за несколько дней сколачивались купеческие капиталы. Таким образом, для одних половодье было бедой, а для других – хлебом насущным.
В газете «Тамбовские известия» №14 от 7 апреля 1788 года писали о паводке:
«Минувшего марта, с 29 на 30 число, вскрылась протекающая подле здешнего губернского города река Цна. Разлитие воды, невзирая на множество выпавшего в зиму снега, было не более прошедших годов, бываемого обыкновенно в полую воду».
«Из Моршанска марта 25.
По 20 число сего месяца на состоящей при городе Моршанске на судоходной реке Цне пристани находятся в готовности вновь построенных купеческих судов мерою от десяти до осемнадцати сажен – четырнадцать, взведенных снизу купеческих же, от двенадцати до двадцати сажен – 24, всего 38 судов, которые нагружаться будут разным хлебом к отправлению в поволжские города. Сверх же оных, по вскрытии реки, взведено будет в сию же пристань и еще до несколько судов».
Если в Тамбовском наместничестве суда с грузами по реке Цне перемещались в Оку и Волгу, а далее в Балтийское и Каспийское море, то по Вороне они направлялись в Дон, к Черному морю.
Шла русско-турецкая война. Основные силы русской армии осенью и зимой 1787–1788 годов бездействовали у Днепровского Лимана. К событиям того времени относится и административный проступок Державина. Он был связан с выдачей денежной суммы воронежскому купцу Ивану Гарденину для закупки провианта для Екатеринославской армии Г.А. Потемкина, действовавшей против турок.
Недостаток армии в продовольствии во многом объяснялся тем, что 1787 год в России был неурожайным, поэтому население отдельных частей страны голодало. К марту следующего года Гарденину удалось закупить для войска большое количество хлеба в Тамбовском и Симбирском наместничествах, уплатив разным помещикам задаток в размере 50 тыс. р. Екатеринославская комиссия ассигновала ему на доплату за этот хлеб и его отправку 35 тыс. р. из Тамбовской казенной палаты, куда купец и поспешил явиться. Срок внесения денег за приобретенный провиант кончался в последних числах марта, и если купец не выполнил бы обязательств, то припасы остались бы не отправленными: с одной стороны, продавцы могли отказаться от выдачи хлеба и уплаченные Гардениным 50 тыс. р. удержать в своих руках, а с другой, отправление судов по реке Вороне могло было быть лишь сразу по вскрытии вод в начале апреля (одна неделя промедления полностью остановила бы отправку хлеба).
23 марта Гарденин пришел со своей проблемой к Державину, который направил его к вице-губернатору Ушакову, являвшемуся председателем Тамбовской казенной палаты, но тот объявил, что ассигнованной суммы еще нет. Державин, боясь бедственных для армии последствий от неисполнения требования Гарденина, просил удовлетворить его, хотя бы из других сумм. Однако Ушаков наотрез отказался.
Когда Ушаков отлучился из Тамбова, Державин счел возможным действовать самостоятельно, помогая Гарденину (следует отметить, что Гавриил Романович мог вообще ничего не делать, чтобы не создавать себе лишних проблем). Чтобы превозмочь упорство чиновника и найти скрываемые деньги, он устроил в Казенной палате ревизию и обнаружил 177 600 р., а также «разные неправильности и неустройства в хранении казны». Державин написал о том письмо графу А.Р. Воронцову, а из палаты на действия главы Тамбовского наместничества, превысившего полномочия, последовала жалоба в Сенат.
Юрий Мещеряков пишет: «Борьба в тамбовских "верхах" разгоралась нешуточная, и Гавриил Романович с самого начала вынужден был обороняться, терпя поражение за поражением. Сенат, как и следовало ожидать, "по рапорту о выдаче Гарденину денег сделал губернатору строгий выговор", по другому рапорту "о происшедшем между Казённою палатою и правлением несогласии велел на месте генерал-губернатору беспорядок исправить..." Одновременно "пришло, как нарочно к увеличению гнева Державина, решение Сената и об откупе, то есть о купце Бородине, Ушакове и Лабе. Указ всё оставлял по-старому, разрешал и утверждал". Е.А. Салиас, комментируя эти указы, саркастически замечал: «Губернатор в глазах города и губернии остался, как говорится, в дураках, а мошенничество было оправдано" (Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. Тамбовский период деятельности (1786–1788). Тамбов, 2006).
Для исполнения указа Сената в мае в Тамбов прибыл рязанский и тамбовский генерал-губернатор И.В. Гудович, который к тому времени твердо уверился, что вместе с Державиным они работать не смогут. 7 апреля он писал к Воронцову: «Скрывая долгое время наносимое мне беспокойство в делах и замешательство, вместо должной по службе помощи от губернатора Державина, и стараясь, сколько мне можно было, самыми дружескими способами приводить его к умеренности, вышел я, однако же, наконец, из терпения; но, не вступая ещё в формальное на него представление, по милостивому вашему дозволению осмеливаюсь к вам отнестись и прошу вас покорнейше постараться, чтобы он был переведён в другое место, и развести меня с ним. Злость, властолюбие неумеренное, пристрастие заводить по партикулярной злобе следствия, угнетая почти всех живущих с ним без изъятия, довели его до того, что он себя совсем и против начальника позабыл, не ездя в губернское правление и усиливаясь сделать его своей канцеляриею, занимаясь не наблюдением и порядком течения дел, но по большей части сочинением пустых следствий, газет и тому подобного... В[ашему] с[иятельст]ву известен мой с ним поступок, известно и то, сколько я ему доброжелательствовал; но всё то, когда не помогало привести его в резон, то, избавляя себя от непрестанных хлопот, а его от неизбежного взыскания, покорнейше прошу постараться о его перемещении: вы сделаете и мне и ему милость и одолжение» (Жизнь Державина по его сочинениям и письмам и по историческим документам, описанная Я. Гротом. СПб., 1880, Т. VIII).
В «Записках» Державин представлял свое понимание происходивших событий. Он считал, что сложные отношения с Гудовичем объяснялись завистью генерал-губернатора к наместнику. «Сенаторы граф Воронцов и Нарышкин, – писал Державин, – в начале 1787 года осматривавшие губернию, подтвердили народную похвалу императрице относительно правосудия, успешного течения дел, безопасности, продовольствия народного и торговли, также приятных собраний и увеселений, так что начало знатное дворянство не токмо в губернский город часто съезжаться, но и строить порядочные домы для их всегдашнего жития, переезжая даже из Москвы; то всё сие и возродило в наместнике некоторую зависть» (Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1871. Т. VI).
Думается, что на самом деле тамбовские события конца 1780-х годов имели более сложный подтекст, состоявший не только из субъективных, но и объективных факторов. Тем не менее, и Гудович, и Державин, были правы в одном: они являлись слишком разными людьми, поэтому результат труда понимали и оценивали по-разному. Когда между ними произошел последний конфликт, окружавшие их лица в Тамбовском наместничестве и в столице вынуждены были вставать на ту или иную сторону. Возникла борьба двух партий, в которую втягивались все новые люди. Представители тамбовского дворянского общества постепенно стали занимать сторону высшего начальства в лице Гудовича.
В декабре 1788 года в Тамбов приехал Гудович. Он привез указ об отрешении от должности правителя наместничества, который еще не вступил в силу: «Державина от должности отрешить и во всех его противозаконных деяниях предать суду, где оный над ним произвесть благоугодно будет».
В тот период Державин оказался в изоляции. Свое положение он описывал в письме: «Губернатор здесь уже не существует. Я с каждым шагом опасаюсь, чтоб не сделали какой привязки. И даже до того загнан и презрен, что весь город до последнего офицера приглашается в дом генерал-губернатора на обеды, на маскарады и на балы, бывающие по случаю выборов, но и я, и Катерина Яковлевна ни в какое публичное собрание не призываемся, и хотя означенные пиры в доме государевом и, можно сказать, от щедрот великой Екатерины устраиваются; но губернатор оных с его женою лишён…» (Жизнь Державина по его сочинениям и письмам...).
В мае 1788 года русская армия продвинулась к укрепленному французскими инженерами турецкому Очакову. 6 (17) декабря крепость была взята штурмом. 18 числа вышел указ об отдаче Державина под суд и было велено обязать подсудимого подпиской, что он до окончания дела останется безвыездно в Москве. Державин стремился ехать в Петербург, чтобы лично оправдаться перед правительством, но вынужден был отправиться в Москву.
2 января 1789 года тамбовский епископ Феофил получил указ Синода с объявлением высочайшего повеления и приложенной при нем копии письма от главнокомандующего Екатеринославской армией фельдмаршала Г.А. Потемкина. Указом было «велено…, по отношении с гражданскими правительствами, в первые последующие воскресные и праздничные дни за взятье войсками Ее Императорского Величества турецкого города и крепости Очакова принесть всемогущему Господу Богу благодарственное молебствие с коленопреклонением и с звоном во всех монастырях и церквах…» Владыка распорядился: «…во исполнение оного Святейшего Правительствующего Синода указа, нам таковое благодарственное Господу Богу молебствие за взятье помянутого города и крепости Очакова в здешней соборной Казанской, что в доме нашем, церкви отправить завтрашнего числа, то есть сего января 3-го дня, …и во всей епархии нашей соборах, монастырях и церквах… молебствия с коленопреклонением и со звоном» (документ ГАТО).
Слышал ли Державин в Тамбове торжественные звоны по случаю взятия Очакова, мы не знаем, но известно, что в Москву он приехал после 10 января…