"Былые радости" Надежды Андреевны Обуховой

Недели две назад разбирала свой электронный архив и обнаружила забытую папку с музыкальными файлами. Стала слушать и вспоминать, почему записала тот или иной материал, и, по-видимому, что-то где-то ненароком нажала. И теперь при включении компьютера у меня всегда звучит романс «Былые радости» в исполнении Надежды Обуховой! Каждый раз, слушая божественный голос Надежды Андреевны, воспринимаю происходящее как чудо:

«Былые радости, минувшие печали,

Зачем в душе моей вы снова прозвучали?..

И предо мной средь явственного сна

Мелькнула прежних дней погибшая весна…»

История рода Надежды Обуховой (1886–1961) по материнской линии связана с Тамбовской губернией, где в Кирсановском уезде владел имением ее прадед контр-адмирал Илья Андреевич Боратынский, родной дядя поэта Е.А. Боратынского. Да и сама Надежда Ильинична, хотя и родилась в Москве, детство провела тоже в Тамбовской губернии – в усадьбе деда А.С. Мазараки при селе Хворостянка Усманского уезда (ныне Добренский район Липецкой области). Надежда Ильинична писала о том времени:

«Много страниц детства, отрочества и юности перелистываю я мысленно в своей памяти, вспоминая себя совсем маленькой, когда мы жили в деревне, в старинном двухэтажном доме, окруженном густым садом. С высоты второго этажа были видны даль полей и широкий простор, которые и сейчас меня так привлекают и манят.

Я любила наш старый дом с большой террасой и цветниками вокруг. В доме было много комнат, уставленных старинной мебелью, с семейными портретами по стенам. В большой красивой гостиной стоял концертный рояль. От этих портретов, от комнат, от стен, от тенистого сада, от деревьев, которые смотрели прямо в окна, веяло какой-то сосредоточенной думой, тихим, ласковым уютом. Помню бесконечные коридоры, переходы, площадки, лестницы. Мы любили бегать по этим таинственным закоулкам и играть в прятки, в «разбойников» и другие игры.

В нашем доме было много интересных книг, я вспоминаю длинные зимние вечера, когда дедушка читал нам вслух, сидя в своем вольтеровском кресле.

Я любила наш парк с вековыми липами, пруд, над которым опускали ветви плакучие ивы, отражаясь в воде, как в зеркале, и, казалось, тихо дремавшие. В конце липовой аллеи стояла старенькая беседка, обвитая хмелем […].

В другом конце сада тянулась кленовая аллея, а рядом куртина, отведенная под наши детские огородики. У каждого из нас были свои грядки, мы сами сажали, пололи, поливали из маленьких детских леечек, ходили к пруду за водой и ревниво следили, у кого раньше поспеют салат, редиска, морковь. Я бежала в кухню к повару Ефиму и с гордостью несла ему овощи, выращенные нашими детскими трудами.

Вспоминаю и вишневую аллейку, и чудесную дорожку, над которой густо сплетались ветки, образуя проход. Там так приятно было сидеть в жаркий день, любоваться на сочные черные вишни и сдирать янтарный клей со стволов, который прозрачными капельками блестел на солнце.

В конце сада, у пруда, был шалаш, в котором жил сторож Никитич. Вокруг лежали груды душистых яблок, покрытых рогожей, — боровинка, белый налив, анисовка, грушовка... Под тенью раскидистого дерева стоял сколоченный из досок стол и на нем обыкновенно кипящий самовар. Я любила прибегать к Никитичу и смотреть, как он аппетитно пил ароматный, мутный от накрошенных яблок чай. Я подсаживалась к нему и с удовольствием выпивала стаканчик.

С самых ранних лет я любила русскую природу, русскую деревню, русские песни с их затаенной тоской и грустью…»

Романс "Былые радости":