Изобретение фотографии явилось ответом на нужды искусства и исторические события, которые породили направление романтизма с его стремлением к «истинному» и «естественному». Уже в конце XVIII века жажда изображений, «сделанных самой природой», способствовала рождению моды на силуэтные портреты, которые получали путем обведения на стене тени, отбрасываемой профилем человека. Затем попытались зафиксировать такие тени на светочувствительных материалах.
Тяга к естественности постепенно переросла в потребность неприкрашенной правды, доходившей в искусстве порой до сурового реализма. Картина Давида «Смерть Марата» (1793) и портрет Луи Бертена кисти Энгра (1832), ставшая эталоном физического сходства модели и изображения, вскоре явились ориентиром для многих фотографов.
Ж.-Л. Давид. Смерть Марата. 1793
Ж.-О.-Д. Энгр. Портрет Луи Бертена. 1832
Эра фотографии началась в 1839 году, когда на суд публики представили дагерротип, использующий позитивные экспозиции. К тому времени был сделан ряд важнейших открытий, соответствующих духу промышленной революции. Французскому химику-изобретателю Жозефу Нисефору Ньепсу (1765–1833) удалось создать устойчивое изображение. Использовав свойство некоторых химических элементов чернеть на свету, он получил на стекле, покрытом битумом, гелиографическую копию гравюры.
Компаньон Ньепса – художник Луи-Жак Дагер (1789–1851) – пошел еще дальше. Желая усилить иллюзию освещения в своих живописных диорамах, которые вызывали в Париже 1820–1830 годов сенсации, он усовершенствовал камеру, проявил и закрепил скрытое изображение на металлической пластинке, покрытой йодистым серебром. Этот способ Дагер назвал своим именем – дагеротипией. Однако у нового вида изображения был существенный недостаток – он не поддавался дублированию. Его устранил англичанин Уильям Генри Фокс Талбот (1800–1877), который отделил негативный процесс от позитивного и заменил металлическую пластинку эластичной подложкой.
На протяжении второй половины XIX века фотография претерпела стремительное технологическое развитие, преодолела недоверие и критику противников, завоевала признание общества. Она удовлетворила потребности не только высшего, но и среднего класса в получении разнообразных изображений, особенно в жанре портрета, который был дешевле живописного и создавался гораздо быстрее, поэтому был широко востребован.
Писала об этом в "Тамбовской старине" (2007, вып. 1).
К ранее написанному добавлю несколько слов, касающихся истории фотографии в Тамбове.
Об особеннстях фотодела в Тамбове 1930-х годов мне рассказывал Владимир Гергиевич Шпильчин. Соседом Шпильчиных по дому на улице М. Горького, где они жили, был некий дядя Саша, работавший на городском рынке. Он делал неповторимую "моментальную" фотографию. У этого дяди Саши, по словам Владимира Георгиевича, был "большой ящик", в котором он снимал на фотобумагу, и тут же, в том же "ящике", проявлял, наблюдая за химическим процессом в "глазок" через красное стекло. Вероятно, главными его клиентами были местные крестьяне, приезжавшие торговать продуктами. Наверное, после войны такой услуги в Тамбове уже не было.
Л.-Ж. Дагер. Бульвар в Париже. Дагеротип. 1838