«Перемен! Мы ждем перемен…» (часть 2)
« previous entry | next entry »
авг. 3, 2013 | 10:31 pm
Продолжаю пытаться осмыслить и описать историю своего повторного сокращения с работы (начало см. здесь).
В Центре охраны памятников моя работа сразу не заладилась. Сказались, конечно, и личные отношения с руководителем, который тогда только что пришел на эту должность из сферы торговли и воспринял меня своим конкурентом. Но все-таки не эти отношения определяли погоду. Охрана памятников – единственная в системе культуры отрасль, через которую проходят огромные деньги: аренда памятников, ремонтно-реставрационные работы с предварительной разработкой проектов, охранные археологические раскопки и т.д. Вместе с тем сама система охраны у нас давно уже обслуживает не столько памятники, сколько местные строительные фирмы, которые хотят получать заказы на реставрационные работы, а также «инвесторов», застраивающих исторический центр города самыми примитивными зданиями. Поэтому главной неофициальной задачей Центра охраны памятников является подписание «правильных» актов и протоколов. При этом надо уметь отчитываться по своему направлению работ.
Здесь я работала 10 лет (о самом здании напишу позже, это интересно)
В таких условиях система старается набрать для работы людей, которые мало понимали бы существо дел – для того, чтобы они бездумно, а, значит, беспрекословно выполняли любые поручения: сказали подписать тот или иной документ – подписали; нет материала о том или ином объекте – придумали. Поэтому в этой системе «случайных» людей нет. Здесь работают только чьи-то родственники, друзья, знакомые и знакомые знакомых. Людей с профильным образованием – единицы. Причем желательно, чтобы они его (профильного образования) совсем не имели, а если оно все-таки есть, то хотя бы не было опыта работы по специальности (такими людьми, как известно, легко управлять).
Однажды, в начальный период работы в Центре, мне попытались дать подписать одно заключение, но так как оно расходилось с моими знаниями и вызвало протест, то меня оставили в покое, тем более, что были другие люди, которые соглашались на все.
Поначалу все эти дела меня действительно мало касались, поскольку я фактически исполняла обязанности заместителя директора по науке: работала в архиве, выявляя и изучая документы о памятниках, писала статьи, выступала на конференциях, а также с интервью в газетах и на телевидении, составляла и редактировала альманах «Тамбовская старина». Одним словом, создавала положительное лицо системы охраны историко-культурного наследия, прикрывая всю ту муть, что скрывалась под верхним видимым слоем.
Ул. Ст. Разина (бывшая Питимская) в Тамбове. Справа здание-памятник городской детской больницы.
Фото 2000 г.
Улица Ст. Разина (бывшая Питримская) в Тамбове. На месте снесенного здания-памятника городской детской больницы.
Фото 2007 г.
Направление работы, которым занималась, было очень интересным, поскольку оказалось, что многие сведения о памятниках устарели, а то были и просто ошибочными, ведь основными источниками для их изучения являлись книги местных краеведов, влюбленных в свой город, великих энтузиастов своего дела, но не имевших профессиональных навыков в изучении темы. Ни исторический факультет, ни архитектурный двух тамбовских университетов исследованиями городов области серьезно не занимались.
Как писала выше, сначала практические дела меня не касались, т.к. я изучала памятники и популяризировала их. Однако никакая наука не может существовать в отрыве от жизни. Когда-нибудь перед ней обязательно встанут вопросы современности. Так и моя деятельность не могла долго иметь чисто теоретический характер. Первый момент встречи с реальностью совпал по времени со строительством подземного пешеходного перехода в Тамбове через улицу Советскую – на месте древней Знаменской церкви и погоста. Считаю, что в таком месте лучше вообще ничего не строить (выглядит это как-то безнравственно). Даже местный архиерей обращался к нашим властям не строить подземный переход на кладбище, а перенести на квартал дальше. Не прислушались (ведь тогда надо было бы тратить дополнительные средства на внесение изменений в проект).
Строительство подземного перехода на перекрёстке улиц Советской и Октябрьской в Тамбове -
на месте, где стояла первая деревянная Знаменская церковь (1637). Фото 2009 г.
Справа - подземный пешеходный переход на ул. Советской в Тамбове
на месте Знаменского погоста. Фото 2010 г.
На месте строительства перехода, на небольшой его территории, пришлось проводить охранные раскопки, которыми занимались сотрудники нашего Центра – историки-археологи, большая часть которых после этого уволилась. А один, оставшийся, вскоре попал с двумя другими нашими сотрудниками, в т.ч. директором, под суд за подписание очередного фиктивного акта, получил судимость (с определением «служебный подлог»), сломался, начал пить и позапрошлой весной утонул в Цне. Трагическая судьба этого молодого человека не выходит у меня из головы, поскольку очень хорошо его знала (сначала он работал в литературно-художественном музее, а потом вместе со мной перешел работать в Центр охраны памятников).
Раскопки на месте строительства пешеходного перехода были первой темой, по которой я не смогла не высказать своего мнения, конечно, не совпадающего с мнением вышестоящей организации – госорганом охраны памятников (управление культуры и архивного дела).
Следом, в 2010 году, произошло следующее событие – снос тамбовского дома М.А. Боратынского. Здесь уж я точно не могла молчать, поэтому, когда ко мне по этому вопросу обратились журналисты местных газет, полностью отдавая себе отчет о последствиях, в интервью высказала свое мнение. Надо сказать, что никакими конкретными разоблачениями я тогда не занималась, а просто сказала, что снос дома Боратынского характеризует положение дел в культуре и что перед любым строительством, по закону, надо проводить государственную историко-культурную экспертизу.
Если бы не вынесли поспешного решения в помощь строителям узким кругом общественной комиссии, а провели бы, как положено по закону, историко-культурную экспертизу, выяснили бы, какие части дома каменные, а какие деревянные, то здание и сейчас стояло бы на своем месте.
Дом М.А. Боратынского на ул. Мичуринской в Тамбове (снесен в 2010 г.). Фото 2000 г.
Последствия моего высказывания в СМИ о нарушении закона, связанного с государственной историко-культурной экспертизой, не заставили себя долго ждать: госорган охраны памятников (управление культуры и архивного дела) тут же организовало общее собрание нашего учреждения, на котором меня обвинили в некомпетентности. Сотрудники сидели молча, потупив глаза в пол, а представительница управления энергично выступала. Мне тогда это напомнило схожую ситуацию, происшедшую с художником и коллекционером В.Г. Шпильчиным, когда в 1976 году он вступился за списанные в краеведческом музее с учета живописные портреты Боратынских (тогда их, перепачканные, разорванные, святые с подрамников, хотели попросту выбросить, а сейчас гордятся; см. здесь и здесь). Тогда тоже собирали партийное собрание, на котором Владимира Георгиевича отчитывали за то, что он придал дело огласке. «Это надо же, – подумала я, – ничего в нашей жизни, из поколения в поколение, не меняется. Уже 35 лет прошло с тех пор, и страна вроде другая, а психология людей и методы руководства все те же…»
После собрания, подумав о Боратынских, о Шпильчине, о правде и справедливости, я тут же написала статью в центральные СМИ. Тогда сотрудничала с прессой разной политической направленности, но именно «Правда» стала той газетой, которая дала мне возможность очень быстро, оперативно, высказать свою правду (статью см. здесь). Прекрасно понимала, что теперь ни о какой дальнейшей работе в системе охраны памятников речи идти не могло. Положения закона об охране историко-культурного наследия, о выявлении и популяризации памятников, чем я занималась, вошли в конфликт с реальным положением дел. Мое увольнение было лишь делом времени. И это время наступило.
В начале прошлого года в местной системе культуры была продолжена «оптимизация». Центр охраны памятников соединили с Кинопрокатом. Директором объединенного учреждения назначили бывшего заместителя начальника управления культуры (а ранее начальника). Придя на свое новое место, он отдал мою должность моему бывшему директору, а мне, не скрывая своей радости (в статье я упоминала его фамилию), предложил должность на несколько порядков ниже – заместителя начальника отдела по сохранению памятников.
Изучив материалы трудового законодательства и получив консультацию юриста, знала, что это незаконно. К тому же, согласившись на «низшую» должность, я становилась простой пешкой в чужой игре и могла быть использована для чего угодно. Поэтому от предложения нового директора отказалась. Меня сократили, но вскоре Трудовая инспекция, в которую обратилась, вернула меня на работу, признав действия директора незаконными и наложив на него штраф.
Здание-памятник "Дом купца Аносова" на ул. Красной в Тамбове. Таким оно было в 1990-е гг.
А на фото ниже - каким здание стало после так называемой "реставрации". Что-нибудь от памятника осталось?
Здание-памятник "Дом купца Аносова" после "реставрации". Фото 2010 г.
Последнее время модно "приспосабливать "памятники под нужды времени. В качестве предмета охраны определяется фасад здания, потом оно сносится, на его месте возводится новостройка-"новодел", а на фасаде делается имитация старого фасада.
Так же хотели поступить и с домом М.А. Боратынского.
Честно говоря, совсем не мечтала возвращаться в Центр, поскольку для этого надо было тратить время, силы и нервы. Однако, во-первых, не хотелось давать повод чиновнику думать, что ему все позволено. Во-вторых, некоторые люди стали упрекать меня в том, что я бросаю «Тамбовскую старину», которая, как все думали, с моим уходом не будет издаваться. Эта мысль меня тревожила, поскольку к тому времени собрала статьи разных авторов и готова была выпускать третий номер альманаха. Не хотелось подводить людей, да и хорошее дело оставлять было жалко.
Любопытно, что перед сокращением была издана моя новая книга – «Соборная площадь города Тамбова». Возникала такая же ситуация, как и с реорганизацией музея: выход книги – увольнение.
Продолжение следует.
Комментарии отключены.
В Центре охраны памятников моя работа сразу не заладилась. Сказались, конечно, и личные отношения с руководителем, который тогда только что пришел на эту должность из сферы торговли и воспринял меня своим конкурентом. Но все-таки не эти отношения определяли погоду. Охрана памятников – единственная в системе культуры отрасль, через которую проходят огромные деньги: аренда памятников, ремонтно-реставрационные работы с предварительной разработкой проектов, охранные археологические раскопки и т.д. Вместе с тем сама система охраны у нас давно уже обслуживает не столько памятники, сколько местные строительные фирмы, которые хотят получать заказы на реставрационные работы, а также «инвесторов», застраивающих исторический центр города самыми примитивными зданиями. Поэтому главной неофициальной задачей Центра охраны памятников является подписание «правильных» актов и протоколов. При этом надо уметь отчитываться по своему направлению работ.
Здесь я работала 10 лет (о самом здании напишу позже, это интересно)
В таких условиях система старается набрать для работы людей, которые мало понимали бы существо дел – для того, чтобы они бездумно, а, значит, беспрекословно выполняли любые поручения: сказали подписать тот или иной документ – подписали; нет материала о том или ином объекте – придумали. Поэтому в этой системе «случайных» людей нет. Здесь работают только чьи-то родственники, друзья, знакомые и знакомые знакомых. Людей с профильным образованием – единицы. Причем желательно, чтобы они его (профильного образования) совсем не имели, а если оно все-таки есть, то хотя бы не было опыта работы по специальности (такими людьми, как известно, легко управлять).
Однажды, в начальный период работы в Центре, мне попытались дать подписать одно заключение, но так как оно расходилось с моими знаниями и вызвало протест, то меня оставили в покое, тем более, что были другие люди, которые соглашались на все.
Поначалу все эти дела меня действительно мало касались, поскольку я фактически исполняла обязанности заместителя директора по науке: работала в архиве, выявляя и изучая документы о памятниках, писала статьи, выступала на конференциях, а также с интервью в газетах и на телевидении, составляла и редактировала альманах «Тамбовская старина». Одним словом, создавала положительное лицо системы охраны историко-культурного наследия, прикрывая всю ту муть, что скрывалась под верхним видимым слоем.
Ул. Ст. Разина (бывшая Питимская) в Тамбове. Справа здание-памятник городской детской больницы.
Фото 2000 г.
Улица Ст. Разина (бывшая Питримская) в Тамбове. На месте снесенного здания-памятника городской детской больницы.
Фото 2007 г.
Направление работы, которым занималась, было очень интересным, поскольку оказалось, что многие сведения о памятниках устарели, а то были и просто ошибочными, ведь основными источниками для их изучения являлись книги местных краеведов, влюбленных в свой город, великих энтузиастов своего дела, но не имевших профессиональных навыков в изучении темы. Ни исторический факультет, ни архитектурный двух тамбовских университетов исследованиями городов области серьезно не занимались.
Как писала выше, сначала практические дела меня не касались, т.к. я изучала памятники и популяризировала их. Однако никакая наука не может существовать в отрыве от жизни. Когда-нибудь перед ней обязательно встанут вопросы современности. Так и моя деятельность не могла долго иметь чисто теоретический характер. Первый момент встречи с реальностью совпал по времени со строительством подземного пешеходного перехода в Тамбове через улицу Советскую – на месте древней Знаменской церкви и погоста. Считаю, что в таком месте лучше вообще ничего не строить (выглядит это как-то безнравственно). Даже местный архиерей обращался к нашим властям не строить подземный переход на кладбище, а перенести на квартал дальше. Не прислушались (ведь тогда надо было бы тратить дополнительные средства на внесение изменений в проект).
Строительство подземного перехода на перекрёстке улиц Советской и Октябрьской в Тамбове -
на месте, где стояла первая деревянная Знаменская церковь (1637). Фото 2009 г.
Справа - подземный пешеходный переход на ул. Советской в Тамбове
на месте Знаменского погоста. Фото 2010 г.
На месте строительства перехода, на небольшой его территории, пришлось проводить охранные раскопки, которыми занимались сотрудники нашего Центра – историки-археологи, большая часть которых после этого уволилась. А один, оставшийся, вскоре попал с двумя другими нашими сотрудниками, в т.ч. директором, под суд за подписание очередного фиктивного акта, получил судимость (с определением «служебный подлог»), сломался, начал пить и позапрошлой весной утонул в Цне. Трагическая судьба этого молодого человека не выходит у меня из головы, поскольку очень хорошо его знала (сначала он работал в литературно-художественном музее, а потом вместе со мной перешел работать в Центр охраны памятников).
Раскопки на месте строительства пешеходного перехода были первой темой, по которой я не смогла не высказать своего мнения, конечно, не совпадающего с мнением вышестоящей организации – госорганом охраны памятников (управление культуры и архивного дела).
Следом, в 2010 году, произошло следующее событие – снос тамбовского дома М.А. Боратынского. Здесь уж я точно не могла молчать, поэтому, когда ко мне по этому вопросу обратились журналисты местных газет, полностью отдавая себе отчет о последствиях, в интервью высказала свое мнение. Надо сказать, что никакими конкретными разоблачениями я тогда не занималась, а просто сказала, что снос дома Боратынского характеризует положение дел в культуре и что перед любым строительством, по закону, надо проводить государственную историко-культурную экспертизу.
Если бы не вынесли поспешного решения в помощь строителям узким кругом общественной комиссии, а провели бы, как положено по закону, историко-культурную экспертизу, выяснили бы, какие части дома каменные, а какие деревянные, то здание и сейчас стояло бы на своем месте.
Дом М.А. Боратынского на ул. Мичуринской в Тамбове (снесен в 2010 г.). Фото 2000 г.
Последствия моего высказывания в СМИ о нарушении закона, связанного с государственной историко-культурной экспертизой, не заставили себя долго ждать: госорган охраны памятников (управление культуры и архивного дела) тут же организовало общее собрание нашего учреждения, на котором меня обвинили в некомпетентности. Сотрудники сидели молча, потупив глаза в пол, а представительница управления энергично выступала. Мне тогда это напомнило схожую ситуацию, происшедшую с художником и коллекционером В.Г. Шпильчиным, когда в 1976 году он вступился за списанные в краеведческом музее с учета живописные портреты Боратынских (тогда их, перепачканные, разорванные, святые с подрамников, хотели попросту выбросить, а сейчас гордятся; см. здесь и здесь). Тогда тоже собирали партийное собрание, на котором Владимира Георгиевича отчитывали за то, что он придал дело огласке. «Это надо же, – подумала я, – ничего в нашей жизни, из поколения в поколение, не меняется. Уже 35 лет прошло с тех пор, и страна вроде другая, а психология людей и методы руководства все те же…»
После собрания, подумав о Боратынских, о Шпильчине, о правде и справедливости, я тут же написала статью в центральные СМИ. Тогда сотрудничала с прессой разной политической направленности, но именно «Правда» стала той газетой, которая дала мне возможность очень быстро, оперативно, высказать свою правду (статью см. здесь). Прекрасно понимала, что теперь ни о какой дальнейшей работе в системе охраны памятников речи идти не могло. Положения закона об охране историко-культурного наследия, о выявлении и популяризации памятников, чем я занималась, вошли в конфликт с реальным положением дел. Мое увольнение было лишь делом времени. И это время наступило.
В начале прошлого года в местной системе культуры была продолжена «оптимизация». Центр охраны памятников соединили с Кинопрокатом. Директором объединенного учреждения назначили бывшего заместителя начальника управления культуры (а ранее начальника). Придя на свое новое место, он отдал мою должность моему бывшему директору, а мне, не скрывая своей радости (в статье я упоминала его фамилию), предложил должность на несколько порядков ниже – заместителя начальника отдела по сохранению памятников.
Изучив материалы трудового законодательства и получив консультацию юриста, знала, что это незаконно. К тому же, согласившись на «низшую» должность, я становилась простой пешкой в чужой игре и могла быть использована для чего угодно. Поэтому от предложения нового директора отказалась. Меня сократили, но вскоре Трудовая инспекция, в которую обратилась, вернула меня на работу, признав действия директора незаконными и наложив на него штраф.
Здание-памятник "Дом купца Аносова" на ул. Красной в Тамбове. Таким оно было в 1990-е гг.
А на фото ниже - каким здание стало после так называемой "реставрации". Что-нибудь от памятника осталось?
Здание-памятник "Дом купца Аносова" после "реставрации". Фото 2010 г.
Последнее время модно "приспосабливать "памятники под нужды времени. В качестве предмета охраны определяется фасад здания, потом оно сносится, на его месте возводится новостройка-"новодел", а на фасаде делается имитация старого фасада.
Так же хотели поступить и с домом М.А. Боратынского.
Честно говоря, совсем не мечтала возвращаться в Центр, поскольку для этого надо было тратить время, силы и нервы. Однако, во-первых, не хотелось давать повод чиновнику думать, что ему все позволено. Во-вторых, некоторые люди стали упрекать меня в том, что я бросаю «Тамбовскую старину», которая, как все думали, с моим уходом не будет издаваться. Эта мысль меня тревожила, поскольку к тому времени собрала статьи разных авторов и готова была выпускать третий номер альманаха. Не хотелось подводить людей, да и хорошее дело оставлять было жалко.
Любопытно, что перед сокращением была издана моя новая книга – «Соборная площадь города Тамбова». Возникала такая же ситуация, как и с реорганизацией музея: выход книги – увольнение.
Продолжение следует.
Комментарии отключены.