Когда познакомилась с Симоной Густавовной, ей было около 90 лет, но она не могла не восхищать удивительным жизнелюбием, ясностью ума и неподдельным интересом к людям. Симона Густавовна вела оживленную жизнь, принимая у себя посетителей и гостей, и каждый день работала: вела переписку с разными адресатами, читала новые книги и перечитывала старые, писала статьи и книги.
Симона Густавовна Ландау
Симона Ландау родилась 17 июня 1913 года в Петербурге в семье потомственного инженера Густава Ивановича Ландау, который в 1937 году был арестован и вскоре расстрелян по обвинению в шпионаже и вредительстве (посмертно реабилитирован).
Памятная доска. Троицкий мост в Петербурге
Симона Густавовна окончила ГИТИС, став театроведом. Работала педагогом-методистом в ЛенТЮЗе. Во время Великой Отечественной войны жила в эвакуации в Омске, где работала в Омском драматическом театре, заведующей литературно-драматическим вещанием и детским вещанием в областном радиокомитете, преподавала в театральной студии. Там она познакомилась и вышла замуж за режиссера театра кукол Андрея Петровича Трапани, который вскоре был назначен главным режиссером Крымского театра кукол.
В Симферополе Симона Густавовна занималась преподавательской деятельностью в художественном и музыкальном училищах, руководила детской театральной студией во Дворце пионеров.
Вместе с А.П. Трапани, который был переведен главным режиссером в Тамбовский театр кукол, Ландау переехала в Тамбов, где преподавала историю театра в школе-студии МХАТа при областном драматическом театре, в культпросветучилище, институте культуры; руководила театром юношеского творчества во Дворце пионеров.
Симона Ландау – автор статей, сборников стихов, книг, среди которых основные:
Очерки из истории драматического театра в Омске. Омск, 1950.
Подснежники. Симферополь, 1962.
А.Ф. Перегонец: Судьба актрисы: Монография. М., 1990.
«Течет река»: Стихи разных лет. Тамбов, 2000.
Мост в тумане: Семейная хроника ХХ века. Тамбов, 2003.
Троицкий мост в Петербурге
Оставлю здесь себе на память некоторые стихотворения, написанные Симоной Густавовной (сегодня мне особенно по душе грустные).
Мост
Далёкий город – ближе нет! –
Где мост сквозь годы тянет руки,
А в них любви прошедший след,
Не стёртый горечью разлуки.
В его чугунных завитках
И в лёгкой плавности пролётов
Ума широкого размах
И строгость точная расчётов.
Всегда со мной, всегда во мне,
Кровоточит, не заживая,
Как фонари его в Неве
Отражены, пока жива я.
1941
Фламинго
Хоть раз пусть тебе приснится
Под утро в густых тростниках
Высокая лёгкая птица
На тонких, как спицы, ногах.
Её горделива шея,
Как сломанной лиры кусок,
И розовый пух, что усеял
Горячий прибрежный песок.
Приснится волшебный фламинго
И в дали тебя позовёт,
Чтоб ты хоть на миг, хоть на миг бы
С ним встретил над поймой восход,
И вновь возродилась тревога,
И нежности прежней печаль.
И понял – душа-недотрога
Не встала ещё на причал.
1954
Вечности на берегу
Небо бесцветное,
Пепельно-серое.
Липы застыли в снегу.
Высшею мерою
Меря – я верую, верую, верую!
Иначе – не могу.
Ты улыбнулся бы, милый, наверное?
Что же мне делать?
Не лгу.
Словно меж дальними звёздными сферами, –
Мыслей – химерою,
Сердца – химерою, –
Вечности на берегу,
Жду я…
В окне за портьерою
Старые липы в снегу.
1979
Говорят – умирает любовь,
Зарастают душевные раны –
Как в степи заметеленной вновь
По весне расцветают тюльпаны.
Я не верю. Что было, то – есть,
И со мною лишь вместе исчезнет.
Да и то хоть какая-то весть,
Сохранится в заоблачной бездне.
1985
Ковчег
Слились морские хляби с небесами,
Всё выше волн бушующий разбег.
Над бездной, накреняясь и сотрясаясь,
Плывёт из брёвен сложенный ковчег.
Сквозь даль времён я вижу – в пенных гребнях,
Взлетая вверх и падая во тьму,
Плывёт, боясь, что гибели подвергнет
Бесценный груз, доверенный ему.
Творец изрёк: За грех людской – быть каре!
Исчезнет всё! Но ты, безгрешный Ной,
Возьмёшь в ковчег по паре каждой твари,
Чтоб не погиб в потопе мир живой.
И скрылись поселенья, нивы, горы.
В теченье сорока ночей и дней
Земля носилась в мировом просторе,
Не видя блеска солнечных лучей.
Ревели львы, испуганные качкой,
Мечась, то падал, то вставал жираф,
Спокойно ковыляли только крачки,
Да бегемот подрёмывал впотьмах.
А старый Ной, с надеждою на милость,
Не отводил с кипящих хлябей взор,
Как вдруг из тьмы кромешной появилось
Неясное виденье дальних гор.
И радуга над тучами взметнулась.
Ной выпустил голубку, и она
С зелёной веткою к нему вернулась:
Хвала Творцу – земля возвращена!
Сады и нивы вновь зазеленели,
И расплодились тучные стада,
Обрёлся опыт новых рукоделий,
Воздвиглись храмы, замки, города.
Но род ветвился, ссорясь и сражаясь,
В неукротимой мерзости своей.
И меньшая, но праведная завязь
Бессильна оказалась перед ней…
И нам в завет, – подхвачен облаками
Над бездной зла, – мне чудится ковчег.
Сияет радуга, невидимая нами,
Для помнящих – спасительное знамя…
Чтоб не сломился духом человек,
Плывёт ковчег…
25 января 2002
Вид из окна С.Г. Ландау в Тамбове. Фото 6 января 2007 г.